Как Николай II на минарет взобрался

Необычайно художественно описал Ухтомский увиденную им в крепости эль-Кала мечеть: «Через сумрачные, глубокие ворота въезжаешь в крепость. Подъём в гору хорошо вымощен и просторен. Вскоре становятся заметны и казармы европейских солдат, и пушки иноземцев, направленные на город: вот и небольшая площадь среди довольно скученных зданий, поодаль налево – развалины старой мечети с художественными изразцами персидского типа и выстроенный для встречи Великих Князей английский караул с музыкой, играющей наш гимн.

Кажется, так ещё недавно на этом отроге Мокаттамскаго кряжа (название холмов и пригорода в них; расположен в юго-восточной части Каира) стоял дворец султана Саладина, прославленного крестоносцами! Теперь же тут виднеются красные мундиры иностранных часовых и стройно тянутся к небесам – точно руки, простёртые в молитве, – два минарета достроенной в 1857 г. мечети («гама») Мохаммеда-Али, – сама же она (из желтоватого алебастра) ослепительно ярко отсвечивает в блеск полуденного солнца.

У входа надо надевать туфли на сапоги. Внутри неё нас охватывает сравнительный сумрак – в сооружении, напоминающем Св. Софию в Константинополе. На полу ковры, привезённые, как говорят, из Мекки. Видны две-три не то сидящие, не то коленопреклонённые фигуры. По стенам отражается тот же алебастр, – поскольку день проникает сюда через цветные стёкла у начала сводов и через ряды нижних окон. Высокие столбы поддерживают смело очерченный купол. Многочисленные медные лампы спускаются под ним и четырьмя боковыми (меньших размеров), однообразно растягиваясь по сторонам громадных люстр. О назначении преддверья дома молитвы достаточно ясно говорит хотя бы обычный крытый бассейн для религиозных омовений. Под ногами чувствуешь до такой степени гладко отполированный белый мрамор, что скользко идти.

За мечетью – длинный, узкий выступ, вдоль которого зияет обрыв. С него на запад открывается живописнейший вид на Каир: море домов с плоскими крышами, сады, неисчислимые воздушные башенки, дворцы, белые купола, руины, светло-серые постройки, пересекаемые красными полосками, – и за всем этим синяя сверкающая лента реки, широко извивающейся (между зелёными полями и рощами пальм). За нею – пирамиды Гизы, желтеющая Ливийская пустыня, к северу – необозримая дельта Нила, к югу, между двух надвигающихся степей, – земледельческий район, отвоёванный у бесплодья».

Комментируя в дневнике свои приключения в Египте, цесаревич Николай избегал высокопарного художественного слога, как и любой другой человек, писавший их для себя и не предполагавший, что однажды его личные записки станут достоянием общественности. 

«Встали в 7 ч(асов) и через час поехали осматривать мечеть и цитадель. Зашли в офицер(ское) собрание английского полка и в их госпиталь. Посетили греч(ескую) школу, проехали по базару, арабский музей и магазин. Завтракали у себя с Густав(ом) Шведским. Ездили в музей египетских древностей. Обедали у хедива в 7 1/2 ч(асов). Был отличный фейерверк на площади. Уехали в 10 ч(асов)», – лаконично констатирует будущий император. 

На следующий день ему удалось посмотреть знаменитые пирамиды и ознакомиться с мастерством верховой езды бедуинов. 

«Удалось хорошо выспаться за всё время после Афин. В 11 час(ов) поехали все вместе в шарабане к пирамидам. Хедив ждал нас там. Влез и слез с пирамиды Хеопса первым. Густав Гликсен снял нас на вершине. Завтракали в павильоне внизу. Смотрели на джигитовку бедуинов. Пили чай у Густава и Вики в их гостинице. Ездили на ослах. Обедали в 8 час(ов). В 10 1/2 был раут на Ниле на дахабии Кояндера», – пишет Николай в своём дневнике. 

Уже скоро будущий император России двинется с делегацией в Индию, где обогатит свой жизненный опыт, столь важный будущему правителю, знакомством с местными особенностями мировой исламской культуры…

(Продолжение следует.) 
 

Роберт Курбанов