Выпуск: 594, Раджаб 1441 г.

Категория: Религия

Западноевропейская историография – о дагестанском богослове и учёном Жизнь и деятельность Мухаммада Ярагского давно стали предметом интереса историков и философов не только Дагестана, России, но и других стран мира.

Мухаммад Ярагский – одна из наиболее ярких личностей в истории народов Дагестана, Чечни и всего Северо-Восточного Кавказа, духовный предводитель горцев, шейх ордена накшбандийа-халидийа, великий алим и устаз, наставник и учитель выдающихся дагестанских имамов – Газимухаммада, Гамзат-бека и Шамиля, крупный мыслитель и учёный, поэт, который опередил эпоху своими представлениями о гражданских, национальных и религиозных ценностях. Интересную характеристику личности Мухаммада Ярагского даёт французская историография. 

Наиболее основательную характеристику Ярагского дал в статьях, относящихся к 60-м годам XIX века, Э. Дюлорье. 

По его определению, Ярагский был не только «авторитетным учёным, добродетельным кадием», но и духовным и идейным руководителем горцев, который «с энтузиазмом и большим усердием провозгласил новую доктрину». 

Отличительная черта учения Ярагского, по мнению французского востоковеда, состоит в соединении положений Ислама. 

А его основными положениями, в изложении Э. Дюлорье, являются реформа нравов, забвение междоусобных распрей и личных обид, строгое соблюдение предписаний Бога ﷻ и Пророка ﷺ.

Дюлорье, описывая некоторые черты характера Мухаммада Ярагского, пересказывает известный эпизод полемики, имевшей место между ним и Аслан-ханом. Учёного тогда удивило, что мюршид (учитель) не отреагировал на оскорбление, оставаясь невозмутимым, более того, простил хана. «Это в самом деле был святой», – заключает Дюлорье. 

По словам французского востоковеда, Мухаммад Ярагский пользовался большим доверием у народа.
«Импозантная внешность, живая и выразительная речь, учёность, аскетический образ жизни, – отмечает Дюлорье, – снискали ему всеобщее почтение». 

В поле зрения современных французских исследователей, историков, философов находится не только учение Мухаммада Ярагского, но и его личность. Несмотря на различные взгляды французских учёных, все признавали Ярагского великой исторической личностью, героем своего времени, великим кадием, шейхом, учёным, первым крупным уникальным мыслителем на Северном Кавказе. 

Современный французский историк А. Григорьянц касается лишь общественной деятельности Мухаммада Ярагского. Односторонность в рассказе, по всей вероятности, может быть объяснена ограниченностью сведений о Ярагском. Ведь его биографию и жизненный путь дагестанская историография смогла воссоздать лишь в самые последние годы. 

Монография А. Г. Агаева, в которой впервые обрисован личный и творческий портрет духовного предводителя горцев, увидела свет в 1995 году.
 Общественно-политическая деятельность Мухаммада Ярагского в работе А. Григорьянца освещается в общих чертах. В ней немало фактов, которые характеризуют пропагандистскую и политическую деятельность Мухаммада Ярагского.

Нужно упомянуть и то, что изложенная в книге Григорьянца точка зрения на роль и место шейха Ярагского в истории горских народов Кавказа отличается определённым своеобразием. Французский исследователь представляет его как духовного лидера, идейного вождя и проповедника. Он пишет: «Особенно преуспел в этом один из них, мулла Мухаммад, проповедовавший в Яраге».

В своей работе А. Григорьянц воспроизводит одну из речей Ярагского, в которой мюршид объясняет «святую веру отцов» и объявляет её первой заповедью – свободу. Текст речи совпадает с вариантом, известным Ф. Боденштедту, что, кстати, легко объяснить: у обоих авторов один и тот же источник – тифлисский архив генерала Пассека. Зарубежный историк, однако, отмечает огромное влияние, которое оказывала деятельность Мухаммада Ярагского, также он отмечал, что он – личность «просто бесподобная и уникальная». Именно зажигательные речи кадия о заповедях тариката, содержащие «святую волю Всевышнего», постоянные сборы мюридов сформировали, по его мнению, особую атмосферу. Люди были восхищены такой личностью, и вскоре Ярагский стал известным во всём Дагестане и Чечне.

Профессор Тель-Авивского университета Моше Гаммер утверждает, что первую задачу Мухаммад Ярагский и его последователи видели в том, чтобы восстановить шариат и искоренить адаты, вывести горцев на путь религии. 

С ним солидарен и английский учёный С. Э. Уимбуш. Он утверждает, что Ярагский явился тем, кто наставлял горцев на путь истины и веры, изменил образ жизни горцев, отличался своими речами и проповедями, умел поражать окружающих своими знаниями. Огромную значимость Ярагского как лидера подчёркивает и Д. Бадли. 
Отсюда следует, что англоязычная литература подчёркивала значимость Ярагского как учёного, кадия, лидера, величайшего проповедника, человека, который изменил умы и настроения горцев. Английские учёные-историки и востоковеды восхищались Ярагским и отдавали должное величию и эпохальности шейха. 

Но особо отличилась немецкая историография. Немецкие учёные-кавказоведы особо отмечали значимость Ярагского, отдавали должное его величию, восхищались его характером, умом и знаниями. Особенно ярко такое отношение к Ярагскому продемонстрировал Фридрих Боденштедт, который жил в течение нескольких лет в России и побывал на Кавказе. Этот высокообразованный немец увидел в Ярагском то, что в нём до сих пор никак не увидят современные кавказоведы. 

Так же как и Боденштедт, другой немецкий исследователь, фон Гакстгаузен, тоже по первоисточникам, с привлечением очевидцев того времени, показал эти события, которые происходили в Кюринском ханстве в 20-х годах XIX века, и роль в этих событиях Мухаммада Ярагского. Многое, о чём пишет автор, он видел своими глазами. Он внёс личный вклад в историографирование Ярагского. О благородной внешности Мухаммада Ярагского можно судить по данному им описанию. 

Он писал: «Мулла Мухаммад был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, хотя и опухшие от частых ночных бдений; совершенно белые волосы и короткую седую бороду, окаймлявшую смуглое лицо его. Кротость и добродушие в чертах, хотя и утомлённых постоянными умственными занятиями, обозначали учёного, аскета-муллу, что обозначалось также его зелёною чалмою, архалуком того же цвета и синею мантиею». 

Вся работа мюршида Ярагского и его шейхов по распространению тарикатского учения способствовала тому, что сторонников этого учения становилось всё больше. Об этом свидетельствуют, в частности, слова немецкого историка Боденштедта: «Вести о мулле Мухаммаде и его учении со скоростью молнии облетели весь Дагестан; со всех сторон приходили паломники и любопытные в аул Яраг, чтобы увидеть кази и услышать его слова.

 

Все, кто восхищался им, учился у него или кого он благословлял, становились мюридами. Изо дня в день росло число сторонников нового учения, многие священники и верующие целыми месяцами жили в ауле Яраг, чтобы поближе познакомиться с образом жизни муллы Мухаммада. Кази проводил время исключительно за чтением Корана, соблюдая пост и молясь. Видя набожность и в словах, и в делах, все почитали его как святого».
А другой немецкий ученый, Альвин Каспари, в своей книге «Покорённый Кавказ» вот как охарактеризовал Мухаммада Ярагского: 

«Курали-Магома славился как своей учёностью, так и непреклонностью своих убеждений, суровой жизнью, и к нему со всех сторон сходились ученики, которых он наставлял в правилах шариата. Проповедь Курали-Магомы нашла массу приверженцев, стекавшихся со всех сторон слушать поучения и раньше ещё известного своей учёностью кадия. 

Джамалудин также, почувствовав стремление к новому учению и пресытившись суетой ханского дворца, пришёл к Курали-Магоме, сделался его ревностным мюридом, но тот долго не решался назначить его мюршидом и назначил только тогда, когда в припадке карамата почувствовал, что должен это сделать.
Курали-Магома был человеком умным, с юношества он искал удовлетворения духовных стремлений, его волновала потребность найти нечто новое, высшее, стоящее вне сухого догматизма. Он нашёл это в шариате.

 

Тарикат же, которым он увлёкся уже на старости лет, показался ему возвышенным, достойным благоговения учением, и Курали-Магома отдался ему со всем пылом восточного человека, обрадованного достижением истины». 

Далее учёный пишет о встрече Джамалудина Казикумухского с Магомедом Ярагским: 
«Через несколько времени он отправился и сам к Курали-Магоме, который утешал Джамалудина, говоря, что его мучения и гонения не что иное, как очистительная жертва, после которой тарикат расцветает ещё пышнее. Воодушевлённые мюриды запели гимн: «Бизинь тарикат Дагестан гетты-га!» («Тарикат наш теперь в Дагестан пошёл!»)».

Ахмедия Махадов, историк