Выпуск: 518, Рабиуль-ахир 1438 г.

Категория: Интервью

С Нурией Динаевой и ее сыновьями-хафизами я познакомилась в Нальчике, когда она собиралась переезжать жить в Дагестан, потому что именно здесь ее мальчики, уже закончившие в дагестанской школе хафизов обучение Корану, должны были продолжить получать исламские знания, перейдя к изучению фикха и прочего. Два года назад она оторвала от сердца Микаила и Джабраила, которые объявили ей свое желание – посвятить жизнь получению и передаче исламских знаний. На тот момент детям было 9 и 12 лет. Два года Нурия ждала, что они попросятся обратно, в родную Кабардино-Балкарию, но, приезжая на каникулы, дети говорили только одно: «Мы хотим учиться дальше». Наступил момент, когда бесконечно тоскующая по ним мать поняла, что ей остается только переехать вслед за ними в столицу Дагестана – Махачкалу. Мы беседуем через пару месяцев после ее переезда

– Нурия, как тебе пришла в голову мысль отдать детей учиться на хафизов, да еще и в другую республику? – Эта мысль пришла не в мою голову. Мои мальчики сильно увлеклись исламским фильмом «Имам Газали» (студии «Рисалат»). Я сама смотрела его урывками между домашними делами, а вот дети, не отрываясь, просмотрели все серии, причем они забросили смотреть свои мультфильмы, все фильмы. Я даже не сразу обратила внимание, как они стали просто одержимы братьями Газали, они постоянно говорили о них, играли, что они – это братья Газали, цитировали их постоянно. И вот однажды они посадили меня серьезно поговорить и сказали: «Мам, а ты можешь отдать нас учиться в медресе?» Я думаю, что к тому, как развивалась эта наша история, имеет непосредственное отношение баракат, передавшийся нам от моей бабушки, которая была очень верующей мюридкой и удивительным человеком. 
– А что за чудесная бабушка у тебя была? – Бабушка была очень верующей женщиной, постоянно находилась за чтением зикра, намаза. Ни разу я не слышала, чтобы она повысила голос. Ни разу не видела ее стоящей где-то третьим человеком, разговаривающей. Никогда не видела ее быстро ходящей, она ходила, будто плыла. Никогда не видела, чтобы она накрывала изобильный стол. Она была скромна во всем. Ее жизненная позиция мне очень нравилась. Она никогда не учила «вот так делай», но рассказывала какие-то истории с поучительными примерами. И вот так она нас учила. Я запоминала эти примеры и всегда хотела соответствовать положительным героям ее рассказов. Бабушка была такая, что я все время думала: наверное, она знает какую-то тайну, и, вот увидишь, я найду твою тайну. Потом я поняла, что этой ее тайной был суфизм. Когда я жила в Санкт-Петербурге (а жила я там пятнадцать лет), то уже тогда искала там везде дагестанцев-мюридов. И именно этот образ бабушки, ее пример защитили меня в свое время от влияния экстремистов. Когда я у разных людей спрашивала, кто такие мюриды, то по реакции их я определяла, с кем больше не надо общаться. И, вернувшись в Кабардино-Балкарию, я продолжила узнавать о суфизме, в Интернете у меня появился круг друзей-мюридов, так я стала пускать в себя корни тариката. Вот эти друзья и подарили мне диск с фильмом «Имам Газали», который сыграл самую решающую роль в судьбе нашей семьи. Я даже представить не могла, что так сильно на детей влияет то, что они смотрят. 
– И вот твои дети заявили, что хотят учиться в медресе, как ты согласилась? Почему Дагестан? – Ну, когда они так сказали, я задумалась, куда их отдать. То, что было в нашей республике, меня не устраивало по разным причинам. А бабушка моя говорила мне всегда, что истинная религия есть только в Дагестане. И вот я нашла в Интернете, что есть школа хафизов в Махачкале. Я дозвонилась до нее, подошел какой-то араб к телефону, практически не говорящий порусски, и единственное, что я смогла понять из его речи, это – 30 августа. Тогда я в социальной сети стала просить друзей узнать мне информацию. Вот так и вышло, что мне 
узнали, помогли приехать, разместиться и отвели меня в эту школу вместе с детьми. За неделю мы собрали все вещи и поехали устраиваться на учебу, к незнакомым людям, в незнакомый город. 
– Объясни все-таки, сейчас никому не понятно, как ты, взрослый человек, мама, так серьезно отреагировала на детскую просьбу, и как другие члены твоей семьи отреагировали на твое решение? – Члены семьи – это вообще кошмар был, конечно. Они решили, что я сошла с ума. С сестрой мы даже подрались практически. Родня очень и очень долго примирялась с таким поворотом. Единственный, кто меня поддержал, – был мой старший брат. Этой, мужской, поддержки мне хватило. Мое решение сложилось из того, что этих 
мальчиков я сама воспитывала. Старший из них (у меня есть еще взрослый сын Ислам, ему 27) достиг такого возраста, что мне уже было трудно с ним справляться. Этот период бывает в любой семье, когда мальчик подрастает. Но когда есть отец или дед, все проще решается, и не женщиной. Я же понимала, что мне или надо начинать его бить самой, или искать варианты, что делать. Я же женщина, я не должна бить своих сыновей, им же надо мужчинами расти. Я понимала, что начинаю его ломать, унижать и что я не должна ни в коем случае это делать. Так что это произошло в тот момент, когда я думала, что мне делать в воспитательном плане. Я не видела выхода и находилась в тупике. Примерно в этот же момент, когда дети пришли к решению «мы хотим учиться в медресе», мне попалась в магазине брошюра по воспитанию детей, которая открылась именно на нашей проблеме. Там описывался такой же, как мой, ребенок и такая же, как я, мама. В результате прочтения я провела некоторую работу и стала слышать своих детей значительно лучше. Когда они озвучили свое желание учиться в медресе, я поняла его и увидела в этом возможность вырастить их мужчинами. Ведь и раньше мальчиков с определенного возраста отдавали на воспитание мужчинам: воинам, мастерам, шейхам. Мой главный урок был из этой ситуации, что я должна свою женскую, материнскую роль до конца играть. Быть мягкой, ласковой, понимающей. Но мужское воспитание все равно нужно… Также я поняла в тот период еще одну вещь. Мой мальчик ощущал себя одиноким в школе. Когда я искала причину этого и поговорила с его классным руководителем, 
она рассказала, что весь класс! на психологических тестах ответил, что хотели бы быть хитрыми, и только мой единственный мальчик ответил – добрым. У него не было друзей, потому что он находился не в той среде, которая соответствовала его внутреннему миру. Так же было и у младшего, но не дошло еще до состояния внутреннего конфликта. Я чувствовала, что им нужна моя помощь. Мои хорошие, добрые дети – изгои в классах, где спросом пользуется хитрость. Я сидела и думала, как мне сохранить их хорошими, и тут… они сами озвучили мне «мама, мы хотим учиться в медресе». Сейчас мои дети находятся в той среде, которая сохранит, поддержит и позволит им развить присущие им самые лучшие качества. И научит, как обратить их в сильные стороны своей личности. Это было очень трудное решение. Мои дети всегда были окружены моей гиперопекой, они жили в комфорте и заботе. Отправить их куда-то было для меня личной и огромной трагедией. Я плакала все время, что мы готовились к отъезду… Если честно, то я надеялась, что они передумают. Я и сейчас каждый раз надеялась, что, приехав домой на каникулы, они больше не захотят ехать обратно.
– Вы приехали в Дагестан, и дальше все пошло «как по маслу»? – Не-е-ет, мы пошли в эту школу и там мне сказали, что нас туда не возьмут. То есть вот представь! Когда я увидела, в каких скромных условиях живут ученики данного заведения, я понадеялась, что дети мои сейчас сами откажутся от идеи тут учиться. Но 
не тут-то было, они продолжали демонстрировать полное согласие. А им отказывают! Мы столько всего преодолели, чтобы туда попасть. Отношения с родными напрягли, поехали в неизвестность, по дороге у нас было много всяких приключений, как хороших, так и плохих, я привезла сюда все самое дорогое, что есть в моей жизни и … нам говорят, что из-за того, что у детей нет предварительной подготовки, – нас не возьмут. 
– Но ты не сдалась? – Тут надо отметить, что эта школа находится рядом с домом муфтия Дагестана, и мне это было известно. Пребывая в какомто необъяснимом и непонятном мне самой до сих пор состоянии, я заявляю: «Тогда мы идем к муфтию», – и … иду туда. Все эти годы я не могу понять, откуда эта мысль вообще пришла в мою голову. Как она в ней могла родиться?! И как мне хватило смелости. До дома муфтия было рукой подать, передумать я не успеваю. Я шла туда с ощущением, что просто с линии фронта своих детей привезла в Дагестан, что я их спасаю, а мне тут – от ворот поворот. Мы туда подошли, охрана спрашивает: «Вы на зиярат?» – а я-то вообще не знала, что это такое. Я не представляла, как принимает муфтий, у меня тогда того, что он шейх, в голове не было, то есть я знала, но забыла. У меня было только, что я иду к духовному лидеру, который один только может мне помочь. А тут «вы на зиярат?» – и мне сопровождающая меня женщина объясняет, что это значит. И тут меня как мешком по голове – бах! Я же к шейху пришла, это же суфизм, к которому я шла всю свою жизнь!!! Мое состояние полностью поменялось. И когда мы 
там уже сидели в зале, он подошел ко мне и спросил: «Что вас сюда привело?» Я ему рассказываю, что вот мы приехали с детьми, а нас не берут. Он мне сказал: «Как же вы попали-то сюда? Наверное же, все у вас там против были». Представляешь, все, что было у меня на сердце, он сразу понял. Я, конечно, расплакалась там сразу. Я же со всеми воевала, чтобы детей своих вывезти и сюда в медресе привезти.  Ну и потом он спросил меня, хотела бы я вирд взять? А я тут только поняла, что вся моя мечта о суфизме вот сейчас же может сбыться. Но мне так стыдно стало, это ведь такая честь для меня была, такое … и я ему сказала тогда: «Наверное, я это не заслуживаю». Конечно, я все это время плакала сидела, и он дал мне вирд, объяснил все, что нужно делать. Сначала поесть отправил, а потом позвал нас с мальчиками и беседовал с нами, и пришли имам мечети и тот человек, который теперь их муалим. И дал он им поручение подготовить за две недели, которые до начала учебного года осталось, мальчиков моих к учебе. В процессе этого разговора я узнала, что на учебу претендовали в этом медресе 48 детей, и из них отобрали только 15. Причем отказали тем, у кого была хорошая подготовка, и выбрали тех, у кого была самая лучшая. Мне сказали приехать через две недели, мальчики будут это время готовиться к учебе, и если они продолжат хотеть учиться, то их примут, а если нет – то я их заберу. Все две недели дома я плакала, спала в обнимку с их одеждой, нюхала их подушки, спала на их кроватках, прятала свою боль от всех родных, чтобы не давать им повода, ослабленную меня, уговорить забрать детей. Если бы хоть одну мою слезинку кто-то увидел – весь мой род поехал бы детей забирать! Я никогда до этого момента не расставалась с детьми! Однажды они отдыхали в санатории, который в десяти минутах ходьбы от моего дома, я ходила туда рано утром, потом в обед и еще вечером. Я бросала работу и мчалась к ним туда как ненормальная. Я ночи не спала, ждала, когда утром пойду их туда навещать. Вот такая я по уровню привязанности к ним, чтобы было понятно. Для меня это была просто нереальная личная жертва. Мое сердце жило только надеждой, что они через две недели попросятся домой. Но … этого не случилось. 
– Что дало тебе силы выдерживать разлуку с твоими сыновьями? – Они любят свою учебу. Эти два года я планировала переезд в Махачкалу, если они не передумают учиться в медресе. Они тоже постоянно говорили, что хотят, чтобы я была рядом с ними. При этом от учебы и жизни в медресе они никогда и не думали отказаться. Им же тут приходится и исламские знания получать, и школьную программу тоже проходить! Конечно, им нужно, чтобы я была рядом и помогала им. За это время и во мне созрело желание получить исламские знания. Поэтому теперь я учусь на дневных курсах ДИУ и стараюсь наладить тут все, что касается работы и быта. 
– Какой главный урок для тебя и других из вашей истории? – Что самое главное я поняла из этой истории с моими детьми? То, что это – не мои дети! То есть, они не принадлежат мне. Всевышний дал мне их на время, чтобы я заботилась о них, как аманат. И я не могу их оставить себе в личное пользование. Они выбрали, по воле Всевышнего, себе самый лучший из возможных путей. И я обязана их только поддержать.  Мои дети меняются только в лучшую сторону, и это огромное родительское удовольствие – смотреть, как Всевышний Аллах воспитывает в них все самое лучшее. Ну что тут добавить… Дай Аллах  понимание каждой матери того, что будет по-настоящему лучшим для ее детей. И такого героизма и жертвенности, которые проявила моя собеседница. Дети не рождаются для нашего нафса, они даются нам как испытание. 

БЕСЕДОВАЛА 
ЛЕЙЛА НАТАЛЬЯ БАХАДОРИ