Выпуск: 568, Джумад-уль-авваль 1440 г.

Категория: История

«Обстановка нашего местопребывания была впечатляющей. Позади виллы, выполненной в смешанном готико-мавританском стиле, возвышались покрытые снегом горы, достигающие высшей точки в Крыму. Перед нами лежали тёмные просторы Чёрного моря, суровые, но всё же приятные и тёплые даже в это время года. Резные белые львы охраняли вход в дом, а за двором был разбит прекрасный парк с субтропическими растениями и кипарисами».

Так английский государственный деятель Уильям Черчилль описал свои впечатления от дворца князя Михаила Семёновича Воронцова в Алупке, ставшего его резиденцией во время знаменитой встречи в Ялте с союзниками во время Второй мировой войны – Иосифом Сталиным и Теодором Рузвельтом в феврале 1945 года.

 

«Смешанный готико-мавританский стиль»: грандиозный дворец у моря был построен между 1828 и 1848 годами со стилистическими элементами, напоминающими исторические архитектурные традиции «Запада» в северной части дворца и традиции исламского «Востока» – в южной.

 

На его южном фасаде доминировали грандиозные входные айваны с надписью шахады (исламское свидетельство веры) на арабском языке на фризе, повторенной шесть раз. Чтобы понять предысторию и намерения, стоящие за этим замечательным зданием, и, в частности, те особенности, имеющие тесные связи с мусульманской культурой, необходимо знать биографию Михаила Воронцова.

Он родился в СанктПетербурге в 1782 году при императорском дворе (его крёстной матерью была императрица Екатерина II). Мать его умерла, когда он был совсем юным. В 1785 году он вместе с младшей сестрой Екатериной были доставлены в Лондон к отцу, графу Семёну Романовичу Воронцову (1744–1832 гг.), который служил послом России в Великобритании, где он прожил до самой смерти.

 

Михаил Воронцов был близок к английскому двору и участвовал во многих прогрессивных и инновационных событиях элиты общества того времени. Молодой Михаил воспитывался в этом интеллектуально плодовитом окружении и вернулся на родину, лишь когда ему исполнилось двадцать лет. Воронцов участвовал в самых модных аристократических забавах, включая прогулки в Кью Гарден на окраине Лондона.

 

Это был просторный королевский ботанический и развлекательный сад, построенный Августой, матерью короля Георга III, и украшенный оригинальной воссозданной экзотической архитектурой Востока, в том числе китайской пагодой, «мечетью» и другим сооружением, напоминающим мусульманскую Альгамбру в Испании. В то время как воспоминания о декоративном искусстве и архитектуре Дальнего Востока («Шинуазри») уже были популярны во всей Европе, во второй половине XVIII века для всего исламского стиля («Tуркери») пришла новая мода, которая стала тем, что сегодня мы назвали бы «повальным увлечением».

 

Разработанная сэром Уильямом Чемберсом в 1761 году и собравшая в себе «основные особенности турецкой архитектуры», «мечеть» в саду Кью имела центральный купол, окружённый двумя меньшими по размеру куполами, и минарет с каждой стороны. Хотя «мечеть» не была предназначена для того, чтобы функционировать как религиозное сооружение, шахада на арабском языке была начертана на её фасаде. Экскурсии Воронцова в сад Кью были его первым фактическим знакомством с «исламской» архитектурой.

 

В России Михаил Воронцов быстро продвинулся в блестящей карьере воина и дипломата. Военные походы на Кавказ (1803–1805 гг.) и на Османские Балканы (1808–1811 гг.) стали причиной его соприкосновения с реалиями исламского мира, его архитектурой, культурой и политической динамикой (о которой он со временем развил обширные знания).

 

Он сыграл значительную роль в наполеоновских войнах и был командующим русскими войсками при царе Александре I, который захватил Париж в 1814 году (при участии татарской и калмыцкой кавалерийских частей). С 1815 по 1818 год Воронцов возглавлял русскую оккупацию французской столицы, где, свободно владея французским языком, погрузился в мир культуры и науки и был очарован мусульманским Востоком после оккупации Египта Наполеоном в 1798–1801 годах.

Под его руководством в Париже были опубликованы тома огромной научной работы, написанные по итогам этого похода, под названием Description de l’Egypte. Лидерские способности Воронцова привели к его назначению в 1823 году генералгубернатором Новороссии, в состав которого входила Таврида (Крым). Прежде чем поселиться в Одессе, новой оживлённой южной столице России, он посетил Крым и оказался под впечатлением его драматических пейзажей и его исламской атмосферы – особенно Бахчисарая, столицы крымских ханов.

 

Он купил красивый участок прибрежной земли в Алупке в 1824 году, где приступил к строительству дворца в 1828 году. В тот год он ввёл первый пароход в Новороссию, поэтому доступ к его новому имению из Одессы был удобным, безопасным и быстрым. Воронцов обладал чрезвычайно обширными знакомствами и политической властью, чтобы создать свой собственный мир в Алупке.

 

В Одессе доминировал неоклассический архитектурный стиль, как это было по всей России, и Воронцов первоначально поручил архитекторам создать проекты для дворца в этом стиле. Однако в 1831 году Воронцов резко изменил курс, решив, что его новый дворец вместо этого сделает Крым уникальным местом, где встретились Восток и Запад, и смешал архитектурные элементы, которыми больше всего восхищался.

 

Эти новые планы совпали с тенденцией влияния имламской архитектуры на английску архитектуру, о котором он хорошо знал благодаря личным визитам и контактам. Больше всего говорилось о Королевском павильоне короля Георга IV в Брайтоне, обширном приморском дворце, реконструированном в 1815–1822 годах архитектором Джоном Нашем в экстравагантной неомогольской манере.

 

В то время как влияние Брайтонского павильона на Алупку уже отмечалось историками, упущен ещё один местный опыт, который, возможно, внёс существенный вклад в изменение архитектурного направления, инициированного Воронцовым в то время.

 

Как только он начал работу над своим дворцом в 1828 году, царь Николай I призвал его к нападению на Османскую крепость Варны на западном побережье Чёрного моря. Будучи командующим русскими войсками, Воронцов взял город и впервые увидел своими глазами традиционный исламский городской пейзаж с мечетями, минаретами, сложными традиционными деревянными домами и базарами – большую версию Бахчисарая, которая так очаровала его.

 

Воронцов нашёл нового архитектора, Эдварда Блора. Он был вдохновлён великим входом айвана Джума-мечети Дели (построенной императором Моголов Шах Джаханом в 1644–1656 годах) и решил использовать его дизайн для южного входа в свой дворец. Был возведён купол неомогольском стиле в окружении двух минаретоподобных башен.

 

Влияние Бахчисарая очевидно в различных деталях, включая тонкие дымоходы дворца, которые напоминают трубы ханского дворца. Воронцов также сделал то, чего никогда не делал ни один представитель христианской власти в Европе: неотъемлемой частью его замысла стало возведение полноценной мечети для своих мусульманских соседей.

 

Алупкинская мечеть была построена прямо над дворцом и имела сходные черты неомоголов: она уже использовалась к 1833 году. За три года до завершения строительства Алупки Михаил Воронцов был назначен наместником на Кавказе. В своём дворце он пробыл очень недолго, и, после того как покинул царскую службу, жил в Одессе, где и скончался в 1856 году.

 

Его творение в Алупке вызвало восхищение у императорских гостей и знати, многие из которых создали свои великолепные дворцы вдоль южного побережья Крыма, причём некоторые из них включали в себя исламские декоративные элементы. Как это ни парадоксально, но последним дворцом, построенным в неоисламском стиле, был дворец в Ялте, сооружённый Абдул-Ахадом бин Музаффар адДином, эмиром Бухары, в 1907– 1911 годах.

 

Он был разработан Николаем Георгиевичем Тарасовым и мастером из Бухары. Дворец был национализирован после изгнания сына эмира в 1920 году, и в нём размещался Ялтинский восточный музей, после чего он был передан «рабочим Узбекистана», став санаторием «Узбекистан». Его маленькой мечети с бухарским минаретом больше не существует, равно как и воронцовской алупкинской мечети.

 

Архитектурный комплекс, созданный Воронцовым в Алупке, был задуман как символ желаемых связей между культурами Востока и Запада. Выдающееся расположение шахады над южным входом во дворец является как признанием веры стран мусульманского мира, расположенных через воды Чёрного моря, так и благословением этой самой местности, где также процветал Ислам.

 

Хотя это, возможно, и не было личным признанием веры, оно было не просто модным украшением, а скорее выражением уважения, которое лучше всего понималось в духе межконфессионального и международного сосуществования.

 

ГАЙ (ГАЙДАР) ПЕТEРБРИДЖ, ПРОФЕССОР, СПЕЦИАЛИСТ ПО КУЛЬТУРНОМУ НАСЛЕДИЮ И ИСТОРИИ ИСЛАМА, АВСТРАЛИЯ, РОССИЯ